клуб владельцев автомобилей KIA SPECTRA
Добрый день, дорогие братья-автомобилисты и собратья-пешеходы! Добрый день тем, кто не живет вразрез с совестью – иначе, как сказал Томас Вулф, вас покинет и ум, и талант! С вами программа «Автоликбез» и ее ведущий Юрий Гейко. Гамбург, Копенгаген, Стокгольм, Хельсинки… Я совсем рядом с домом. С Россией. С моей Россией, где я – рыба в воде. Прежде всего, приношу свои извинения за ту дезинформацию о скоростном режиме в Германии, которую я невольно дал в прошлом «Автоликбезе» – в Германии есть ограничения скорости, и за превышение ее в тех местах, где установлены знаки, водителей наказывают. Строго. Но там, где знаков максимальной скорости нет, она не ограничена. На щитах же, что стоят на въездах в Германию, цифра 130 – это рекомендованная скорость. …Снег я увидел в Швеции. На шоссе он лежал на обочинах и в лесу, а в Стокгольме сугробы остались только на парковочных местах. Почти все автомобили Стокгольма трещат по асфальту шипами. А в Германии шипы запрещены. Сколько же раз за кругосветку я видел снег? Первый раз – за Байкалом, в середине сентября. Его крупные хлопья не мешали нам с Женей Калугиным наслаждаться копченым, горячим омулем – мы поедали его вместе со снежинками. Второй раз – в Америке, в Колорадо, проезжая цепочку горнолыжных курортов: плюс 16 – и снег! Белый-белый! В Швеции, в Стокгольме – в третий раз увидел снег. И, видно, уж не расстаться нам – до весны. Потому что Финляндия, мне сказали, занесена, машины на границе стоят, Россия занесена, гололед. А у меня шины – европейская «всесезонка» «Амтел» плюс коробка – автомат. Доедем? Постараемся, куда ж деваться? Ярослав из Гамбурга и его Катя показали мне город. Было не жарко, ветер. Первое, о чем я подумал в центре Гамбурга: чем севернее европейский город, тем меньше в нем «афроамериканцев». Оно и понятно – мерзнут хлопчики. Больше, чем в других городах, которые я посетил, на улицах Гамбурга я видел бомжей, пьяных и опохмеляющихся: мы смотрели город с утра. Гамбург, конечно же, красив. Сравнивать города между собой все равно, что сравнивать людей: некрасивых людей не бывает, потому что каждого кто-то любит. А вот Копенгаген!.. Больше всего меня поразила в Копенгагене… постель в моей гостинице! Такой неги и кайфа от сна я за всю свою жизнь не испытывал. Я утонул в пухе никакой, а проснулся – заряженным на вторую кругосветку. Бульвар Христиана Андерсена я проезжал, о нем не зная. И вдруг – увидел Его: бронзового, в позеленевшем от времени и дождей плаще. Без постамента, чуть ли не вровень с прохожими. Великий сказочник смотрел почему-то в сторону от площади, на которой его поставили, но – вдоль бульвара своего имени. А на площади бронзовели сказочные фигуры драконов. Не помню, чтобы Ганс Христиан писал о драконах, но они лишними здесь не казались. Потому что вся площадь была сказочная. Да и город Копенгаген с медными позеленевшими шпилями, кровлями, распахнутыми ставнями аккуратных домиков, за окнами которых ожидаешь увидеть бабушку в накрахмаленном чепце, поджидающую по утрам усатого, доброго молочника из рекламы «Милки Уэй»… В Швецию я приехал по мосту. Через залив Балтийского моря. Увидев его темные воды под серым небом, я не сдержался: «Привет, тебе, Балтика!» Ведь это – российское море. Мост был очень длинным и красивым – километров семь. Но я столько уже повидал фантастических мостов в Америке, что этот мост даже не сфотографировал. Привет тебе, Балтика! Привет тебе и Швеция. Она встретила меня тем, чего я никогда в своей жизни не видел – стрелки спидометров всех шведских машин стоят точно на той цифре, которая определена максимальной: 110! И ни йотой больше. Это в первом, в правом ряду. Во втором, при обгоне, на несколько десятков секунд они едут и 120. А потом встают в первый ряд и опять – 110. И только вечером, с наступлением темноты, поток машин может ускориться, но километров на 7-8 в час. Полиции я здесь не видел. Но о штрафах, недавно поднявшихся, слышал: то ли 200, то ли 250 евро за непристегнутый ремень и около 500 евро за превышение скорости. Езда по Швеции спокойна: здесь трудно заблудиться, дорог мало, легко ехать без штурмана. Пейзаж – равнинный, зеленый, с аккуратными хуторками, коровками, полями. Иногда – леса. Но чистенькие, не буреломные, как у нас. На въезде в города и городки – заводские корпуса, промышленные ангары, дымы, склады. Они все, словно вчера построены, чистенькие, с иголочки. Видел я и завод вообще со стеклянными стенами – его внутренности, кипящие работой и движением, завораживают куда сильнее любого реалити-шоу «За стеклом». А Стокгольм!.. Он великолепен. Четырехэтажный королевский дворец скромен, словно солдатские казармы. И если бы не штандарт Карла XVI Густава над этим скромным зданием, то здание любой гостиницы в окрестностях дворца я бы скорее принял именно за королевский дворец. Если штандарт поднят – король во дворце, он работает. Если приспущен – короля нет. А вот стокгольмский Концертный зал, где вручают нобелевские премии. А в этой величественной гостинице селят ее лауреатов. Юрка Гурман с охотой мне показывает Стокгольм, Юрка Гурман, прекрасный поэт, переводчик, вынужденный в СССР кормить семью извозом на стареньком «жигуленке»! Ну – неудачник! Тот Юрка, с которым мы учились в Литинституте, и которого я не видел 19 лет, с тех пор, как он с семьей уехал в Швецию, показывает мне свой Стокгольм! А я вспоминаю, как он пригласил меня, обозревателя «Комсомолки», в еще советском, кагэбэшном 87-м году, на проводы: «Ты приедешь, не испугаешься?» Мы оба с ним знали, что все, кто провожают эмигрантов, у «органов» на заметке. Я приехал. Помню, как он провожал меня к ночному троллейбусу: мы стояли пьяные под мокрым мартовским снегом и обнимались. И я говорил ему с укором, что вот он уезжает, вместо того, чтобы бороться. За очередное светлое будущее. Но через пару лет после его отъезда и я бороться с российской действительностью устал. С бэтээрами, стоящими по ночам в Москве на площадях. С абсолютно пустыми прилавками. А главное – с беззастенчивым, наглым враньем со всех экранов. С коррупцией. И провожая меня в очередное путешествие по миру на океанском контейнеровозе, отчаявшаяся жена сказала: «Если сможешь – останься. Только нас потом вытащи». Мы шли через полмира, и перед каждой цивильной страной я готовился к тому, чтобы на судно не вернуться. Но… страны миновали, а я все не решался. И вдруг! Где-то около экватора, сквозь треск иноязычного эфира радиорубки, я услышал на русском: «…вел передачу Юрий Гурман, «Радио Швеции». И я возликовал! И отправил ему тогда из Сингапура письмо: Христа ради, забери нас из России! Он откликнулся, предложил вариант. Ну, не сложилось… С той поры прошло 19 лет. Я сейчас возвращаюсь из кругосветки. Юрка, наверное, стал шведом. Он подъехал через минуту на «БМВ», и мы крепко обнялись: такой же лохматый, с такой же почти бородой, как и 19 лет назад. Только весь седой. И он – счастлив! Не неудачник, я увидел это сразу. Мне не надо было смотреть его дом, его машины. Его жену Марину. Его четверо уже взрослых детей пустили корни по всему миру. Они говорят на трех языках, как на собственном. И примечательно, что все они, даже родившиеся в Швеции, говорят по-русски без малейшего акцента. А вот, к примеру, дети, родившиеся в русских семьях в США, по-русски не говорят. Не хотят. Знаешь, Юрка, стоило уезжать! А мне – не стоило. Потому что я – счастлив. А счастье это в первую очередь – точное попадание в свою судьбу. И, слава Богу, что все так сложилось. На сегодня достаточно, друзья. Я сейчас в Хельсинки. Ночь плыл на огромном, словно город, пароме. «Спектра» уже бьет копытом. Через три часа пути – Россия. И мне с трудом верится: неужели доехал? Это последний «Автоликбез» из-за границы. Заключительный, о кругосветке, я напишу после торжественного финиша, за своим домашним компьютером. Даже страшно подумать: 28 тысяч километров вокруг Земного шара! Осталась тысяча. Удачи вам на дорогах жизни! С вами была программа «Автоликбез» и ее ведущий Юрий Гейко.
Где взять подлокотник не знаю!